Anarchy and other shit

• Пн, 11:16: Для любителей сомнительных исторических аналогий: если Крым - Судеты, то Беларусь - Австрия.

В последнее время опять стал регулярно встречать в самом разном контексте своё фото с «иконой Сталина».

Недавно этот кадр всплыл в анонсе  эфира радио «Азов», посвященного сталинизму (так я узнал, что у Азова есть радио и вы теперь тоже знаете, уж извините). Дискуссия  между известным в традиционалистских кругах персонажем Эдуардом Юрченко и неким «пропутинским активистом Александром».

Мне почему-то сразу вспомнилось радио «Монморанси» Лаэртского. Он приглашал туда самых неожиданных гостей, часто воображаемых. «Сотрудник Военной академии Георгий Мцыри», «колдун Ефим Щуп», «искусствовед Эдуард Савельевич Гомозда». Предполагаю, что пропутинский активист Александр на радио «Азов» имел схожую природу. Конечно же, сочетание имени «пропутинского активиста» и моей фотографии в анонсе может быть случайным совпадением, а может и не быть. Может случайность, может кто-то пошутил. Могут же у правых иногда получаться смешные шутки? Так или иначе, обвинения в «путинизме» и «сталинизме» опровергаются простым пролистыванием моего блога, но если уж кто-то хотел бы меня подставить, можно же честно сказать, что, так и так, космополит,  любит наркоманов и содомитов, а белую расу, наоборот, не любит.

Но бог с ним, с «пропутинским активистом Александром».

Куда интереснее его оппонент, Эдуард Юрченко. Личность реальная и в некоторых кругах культовая. Как писатель Лукьяненко или, например, певец Михаил Круг.

Несколько лет назад Эдуард Юрченко, уже тогда бывший видным традиционалистом, состоял в Партии Регионов. В 2011 году он очень продуктивно съездил в Воронеж. Там Юрченко критиковал русофобию и жаждал сближения русских и украинских патриотов. Об этом визите написано на сайте евразийцев-дугинистов. Упомянут среди всего прочего любопытный факт: Юрченко общался с представителями движения Народный Собор. Дада, того самого движения, киевский представитель которого сначала работал с «Комиссией по Защите Морали», а после очутился среди советников Стрелкова. Кстати, Игорь Друзь недавно пообещал мне вернуться в Киев. Интересно, не политруком ли Азова. Но оставим в покое Друзя и вернемся к традиционалисту Юрченко. Его попадание на сайт евразийцев не случайно. Экс-член партии регионов имеет взгляды структурно очень схожие на взгляды дугинистов. Даже в своей программной статье о традиционализме он ссылается на Дугина. Статья 2009 года, конечно же, не значит что Юрченко работает на Дугина в 2015 году. Просто нужно понимать, что идеи остались по сути прежними. Отрицание Просвещения, консерватизм, монархизм, белый расизм, панславянизм, примордиальный национализм «крови и почвы» и гармонично вытекающая из него идея «братских народов». Юрченко успешно продвигает всё это теперь уже не в Партии Регионов, а под брендом «Азова». Учитывая, что Азов вырос из субкультурного белого расизма, идея «славянского братства» и даже «политического евразийства» (с некоторыми оговорками) вполне может найти там благодатную почву.

А тот самый эфир с Юрченко и его воображаемым противником я нашел. Это не Монморанси, и даже не Финис Мунди, но все равно очень забавно, советую послушать.

Если коротко: Юрченко критикует Сталина за интернационализм, за разрушение традиций, а также за феминизм и особенно за советский фильм в котором белая женщина родила чернокожего ребенка и все вокруг радовались. А его оппонент «Александр» пытается неуклюже доказать, что несмотря на это Сталин был на самом деле нормальным мужиком и дал отпор смутьянам большевикам. Достаточно забавно. Если воспринимать дискуссию с либертарных позиций, то Юрченко получается таким апологетом и защитником Сталина (выставляющим того просвещенным и прогрессивным политиком), а его противник, наоборот, беспощадным критиком, разоблачающим великодержавного шовиниста, мракобеса и предателя революции.

Тот факт, что Юрченко и многие ему подобные, сегодня оказались с Украиной, а не с «Новороссией», говорит лишь о том, что они всерьез надеются построить здесь консервативный ад. Как в России или в ИГИЛ, и еще круче.  Отменить модерн, повернуть вспять Просвещение, вернуться к корням, ввести монархию, прибить черное солнце на небесную твердь ржавыми скрепами.
Самое смешное, что их нынешние оппоненты, а когда-то соратники из числа правых сторонников «Новороссии», хотят примерно того же. Так что несколько лет спустя можно ожидать воссоединение многих бывших соратников в самой неожиданной конфигурации.

*To whom it may concern: Харьковские интеллектуалы Калюка и Бестаев этот реюнион, с большой вероятностью, уже не увидят, а жалко. Колоритные были персонажи, Генон и Эвола наших дней, практически.

 

Написал вот по поводу праздника на Нигилист.

Мечта человека о Космосе – это, в первую очередь, мечта о безграничной свободе. Победа над огромными космическими расстояниями, победа над несовершенством человеческого тела, победа над смертью – это те глобальные задачи, которые человечество будет вынуждено решить по мере своего освобождения. Рано или поздно развитие цивилизации упрется в небесную твердь и мы либо пробьем её и поднимемся выше, либо упадем в липкую грязь из которой вряд ли уже удастся подняться.

Мечту о космосе у нас подло украли. Её украли точно так же, как украли мечту о коммунизме, как украли революцию 1917 года, как украли антифашизм и дружбу народов. Стремление в светлое будущее стало оправданием для рабства в настоящем. Вместо “коммунизма” нам подсунули его полную противоположность, мощное тоталитарное государство, занявшее место главного эксплуататора. Революция была предана, а люди ее совершившие подверглись репрессиям (сначала под корень были уничтожены анархисты и эсеры, а вслед за ними отправились и большевики). Антифашизм и победа над Гитлером стали синонимами милитаризма и оправданием для захватнических войн, таких как та, что ведётся сейчас на Донбассе. Под маской “дружбы народов” нам скормили колониализм и русский великодержавный шовинизм. Космос же превратился в ещё один из символов могущества СССР. Не в символ Свободы, не в символ Познания, а в символ тому, что прямо противоположно и свободе и познанию, в символ Государства. Из покорения Вселенной сделали очередной патриотический фетиш, сверкающий снаружи и гнилой внутри.

“Они променяли космос на колбасу” сетуют советские патриоты. На самом деле нет. Только лишь свободное, действительно свободное общество способно подняться к звездам. СССР предал Космос задолго до полета Гагарина, задолго до первого сигнала Спутника. Большевики предали Космос ещё тогда, когда идея о выходе за пределы земной атмосферы казалась фантастической. Они предали его заранее, в самом начале своего становления. Когда нанесли удар в спину Махновщине, когда уничтожили повстанцев Кронштадта, когда под корень уничтожили любую свободную и независимую мысль на подконтрольной им территории. Не народ “выбрал колбасу” в 1991, это партийное начальство променяло идеалы свободы и справедливости на спецпайки и автомобили с личным водителем. Советскому человеку постоянно предлагалось жертвовать собственным счастьем и свободой ради некой Высшей Идеи, хотя на самом деле эта самая высшая идея должна была бы заключаться именно в счастье каждого отдельного человека. Для несвободного человека звезды – это не более чем яркие блестки на черном полотнище.

Общество, основанное на власти и подчинении, на жажде порабощения и доминировании никогда не поднимется в космос, оно будет барахтаться в грязи, периодически обагряя её кровью. Да, СССР вывел человека на орбиту в 1961, американские астронавты высадились на Луну в 1969. Но это было ничем иным, как гонкой сверхдержав. Ещё одним поводом показать свою власть и влияние. Позже, когда технологии развились достаточно, околоземная орбита стала ещё одним полем для “Холодной Войны”. Барахтанье в кровавой грязи продолжилось, но на более высоком уровне.

Советский человек не предал Космос и не отказался от него во имя “низменных” благ, потому что он, на самом деле, никогда им не обладал. Вселенная обязательно откроется перед нашими детьми, но лишь тогда, когда их перестанет тянуть вниз тяжелый груз Государства.

Текст писался для правоконсервативного Украинского Тижня, но был опубликован в леволиберальной Политической Критике.
Собственно, написание этого текста было результатом определенной внутренней борьбы (один товарищ мне сказал, что лучше уж на сайте ВО Свобода публиковаться, чем на УТ). Тем не менее, мне было интересно попробовать высказаться на чужой площадке, обратиться к чужой и заведомо недоброжелательно настроенной аудитории. Впрочем, на УТ текст не взяли, цитирую, за “самолюбование и саморекламу”. Автор данной формулировки написал свою колонку на УТ, в которой обосновал, что левые – агенты Кремля, а те, которые “не агенты” настолько маргинальны и незначительны, что их можно не принимать во внимание.

Надо сказать, что достаточно смешно после Майдана слышать пренебрежительное ворчание о “маргинальных” политических силах. Численность реального актива Тризуба (ставшего основой Правого Сектора) году эдак в 2012 не превышала численности актива левой или анархистской секты. Примерно то же можно сказать и о СНА/Патриоте Украины, абсолютные, стопроцентные маргиналы. Но им повезло оказаться в нужном месте и в нужное время. Они не стали “властью”, но Правый Сектор и Азов – безусловно важные факторы политической жизни, которые нельзя игнорировать. В условиях тотальной аполитичности (даже активизм по большей части аполитичен) и дефицита идей, их источником легко становятся именно “маргиналы”.

Почему рано хоронить украинских левых

В Верховной Раде сегодня нет ни одной партии и даже ни одного депутата, которые бы прямо и без обиняков называли себя «левыми». Слово «левый» отсутствует и в лексиконе у спикеров ключевых профсоюзных организаций. Этого слова по разным причинам стремятся избегать и многие активисты и волонтёры, занятые социальной проблематикой. Оно достаточно редко звучит в СМИ, а если и звучит, то, как правило, с негативной коннотацией, в качестве синонима слова «пророссийский». Исключения, конечно же, есть, но они редки. По пальцам можно пересчитать музыкантов, поэтов, писателей или художников, публично заявляющих о своей левизне.

Многие либеральные публицисты поспешили провозгласить «смерть левой идеи в Украине», заявив, что мы её переросли и, опередив Европу, вместе с разрушенными памятниками Ленину отбросили инфантильное стремление к «равенству» и «социальной справедливости», чреватое скатыванием к тоталитаризму или хаосу.

Я бы хотел возразить этой позиции. Но сперва придётся разъяснить, чем являются и чем не являются «левые» как в Украине, так и за её пределами.

Тот факт, что нам постоянно приходится повторять одни и те же азбучные истины, очень хорошо иллюстрирует ситуацию на левом политическом фланге. Она напоминает выжженное поле, на котором стоит несколько уродливых мертвых кустов. Никто не хочет по своей воле всматриваться в эту безрадостную картину. Но сквозь пепел всё равно пробивается свежая зеленая трава. И она пробьётся. Пока существуют такие явления как нищета и голод, будут и те, кто недоволен таким положением дел. Пока одни люди имеют власть ограничивать свободу других — будут существовать и разрушители иерархий.

За семьдесят лет советской власти любые представления о «левой идее», которые бы хоть немного отличалась от ленинско-сталинской интерпретации марксизма, жестоко искоренялись. Обыватель, которого в школах и институтах пичкали государственной идеологией, был лишён доступа к альтернативным источникам информации. Но он и не пытался их искать. Система образования выработала в советских людях рефлекс: заслышав термины «классовая борьба», «пролетариат», «буржуазия» или «прибавочная стоимость», они впадали в сон. Людей приучили, что ничего кроме уныния эти разговоры всё равно не принесут; именно поэтому массы так радостно встречали рыночные реформы в начале девяностых: они искренне не понимали, что их ждёт.

Вся доступная информация об альтернативных левых течениях сводилась к оскорбительным памфлетам в прессе. После того как СССР испортил отношения с Китаем, даже о родственной сталинизму идеологии маоизма стало можно говорить исключительно в разоблачительном и высмеивающем ключе. Ещё хуже обстояло дело с критиковавшими СССР еще с тридцатых годов последователями Троцкого. При жизни Сталина слово «троцкизм» использовали как универсальное политическое ругательство наряду с «фашизмом». Позже советские власти осудили культ личности, но от политического пути, намеченного «Отцом Народов», особенно не отклонились.

О троцкистах решили попросту забыть. Хотя за пределами СССР в их организациях состояли сотни тысяч человек, которые вели успешную партийную, профсоюзную, а кое-где и вооруженную повстанческую борьбу, скупая информация о них была доступна разве что партийным работникам, которым по роду службы полагалось разбираться во всякой «антисоветчине». Для обывателя троцкистов не существовало, не существует их для наших сограждан и сегодня.

Мы помним «Расстрелянное Возрождение», но современные украинские патриоты предпочитают не думать о том, что пострадавшие от партийных чисток поэты и писатели до смерти оставались идейными и принципиальными марксистами. Сегодня это пытаются представить какой-то нелепой причудой творческих людей или попросту не акцентируют внимания на политических взглядах жертв репрессий. На самом деле их убеждения были вполне логичными и последовательными. Марксизм вообще вдохновлял многие национально-освободительные движения по всему миру, и украинское — не исключение. Даже большевики сперва, до начала сталинской контрреволюции, называли себя противниками русского шовинизма и активно поддерживали развитие национальных культур, в том числе украинизацию.

Словосочетание «левые коммунисты» — это вовсе не «масло масляное». Левкомы создали важное направление марксистской мысли, оппонировавшее ленинизму и заранее предугадавшее его будущее авторитарное перерождение. В СССР о нём не было слышно. Кое-кто знал, что были такие вот заблуждающиеся товарищи, про которых Ленин и написал свою «Детскую болезнь левизны», но возможности всерьёз ознакомиться с их взглядами у человека, не занятого партийной работой, не было. Не слышно о левкомах за пределами узкого круга приверженцев и исследователей и сегодня.

Ну, и, конечно же, анархизм. До двадцатых годов марксисты, в том числе и большевики, пытались всерьёз полемизировать с анархистами. Но позже от теоретических споров решили отказаться, решив, что пули и штыки являются более убедительным аргументом в политической дискуссии, чем статьи. Восстания анархистов подавили силовым путём (самыми яркими эпизодами был разгром махновщины и матросов Кронштадта), а их идеи в глазах массовой аудитории свели на нет ложью, замалчиванием и высмеиванием. Из теоретиков анархизма были более-менее доступны к изучению лишь Бакунин и Кропоткин, которых снисходительно представляли романтиками и мечтателями. Другие теоретики анархизма, особенно анархо-синдикализма, находились под негласным или же под прямым запретом.


Вспомните фильм «Оптимистическая трагедия»: анархистов следовало воспринимать именно так — как сборище веселых разбойников, из которых может выйти толк лишь благодаря надзору и контролю большевистских комиссаров. Фильм, кстати говоря, по-своему уникальный, в нём всё-таки говорилось об участии анархистов в Красной армии, а обычно даже этой темы пытались не касаться: бандиты подлежали уничтожению. Сегодня ситуация особенно не изменилась. Слово «анархия» допустили в поп-культуру, сделали памятную гривну с Батькой Махно, провели в память о нём несколько фестивалей, но он так и остался в представлении масс всё тем же малообразованным вожачком «крестьянского восстания». Эдакий разухабистый бандит, только теперь бандита сделали чуть более благородным. Мысль о том, что махновщина, при всех её ошибках, была серьёзным политическим проектом, который заслуживает анализа и изучения, вызовет у большинства наших сограждан смешок. Это всё здорово, конечно, но это ведь что-то для подростков, несерьёзно. Знания о наследии украинского анархизма, имеющего действительно мировое значение, исчерпываются песней «Яблочко». Ну, вот о ком из украинских политических деятелей писали песни французские шансонье, с портретом какого украинца на футболках ходят европейские панки? Чьи идеи вдохновляли и продолжают вдохновлять революционные движения по всему миру? Кроме Махно, приходит на ум разве что Троцкий. Оба — левые. Есть ещё правый Жаботинский, но он для гораздо более узкой аудитории.

О том, что анархизм в Украине батькой Махно отнюдь не исчерпывался, говорить у нас тем более не принято. Слово «синдикализм» потихоньку начало просачиваться в обиход несколько лет назад, но всё равно случаи его употребления вне узкого круга можно пересчитать по пальцам. Нужно отметить, что Майдан в какой-то мере вывел разговор об анархизме из субкультурного гетто. Пример низовой самоорганизации в отсутствие однозначных лидеров, порядок без милиции вдохновили многих на мысль о том, что эксперимент можно повторить и в куда больших масштабах. Правда вот видеть в волонтерской деятельности прообраз, собственно, коммунизма (который является отнюдь не антагонистом, а спутником анархии) люди пока что не соглашаются. Слово на букву «К» продолжает считаться неприличным.

Этот беглый обзор различных направлений левой мысли — как марксистских, так и не марксистских — не претендует на полноту. Для того, чтобы описать их все, потребовалась бы не колонка в журнале, а многотомное сочинение. Но даже он показывает, как глупо приравнивать «левизну» или, предположим, «коммунизм» к советскому проекту. Всё равно, что судить «либерализм» по партии Владимира Вольфовича Жириновского. Конечно же, можно вспомнить и другие кровавые «левые» режимы двадцатого века, помимо СССР, но все они, так или иначе, создавались при его идейном влиянии, все они выросли из одной и той же традиции.

Попытки законодательно запретить коммунистическую идеологию в Украине нелепы и вредны. КПУ и её клоны мертвы и так, безо всяких запретов. Поддержав ультраправую реакцию в Восточной Украине, эти силы сами добровольно исключили себя как из украинского политического поля, так и из левого движения. Фирменным знаком советской номенклатуры и её наследников была как раз вопиющая циничная безыдейность: марксистская фраза использовалась для того, чтобы оправдать злоупотребления властью. Левая идея, которая вообще начиналась с желания «накормить голодных», с желания «лучшей жизни здесь и сейчас», была вывернута наизнанку. Теперь людям предлагалось отказаться от мирских благ и потерпеть унижения ради светлого будущего. Кстати, аналогичную, совершенно «совковую» по сути идею пытается (и часто успешно) скормить народу практически любая власть, даже если она через слово заявляет о десоветизации. Либеральные реформы тоже вполне могут осуществляться по сталинистским лекалам, как уже было сказано выше: дело не в красных флагах, а в цинизме, манипуляциях и злоупотреблении человеческим доверием.

Если запретить «коммунизм», то карьеристы и чиновники от политики не сильно пострадают, они без труда смогли бы сменить свою политическую идентификацию. Для того, чтобы действительно выбить почву из под ног у сил наподобие КПУ, пришлось бы запрещать «ложь», «жажду наживы», «популизм» или «обман избирателей». А если запрещать именно «коммунизм», то пришлось бы запретить не Петра Симоненко, а Тараса Шевченко, Ивана Франка, Лесю Украинку, пришлось бы повторно вычеркнуть Расстрелянное Возрождение из истории литературы, пришлось бы отказаться от существенной части философии двадцатого столетия и вообще изрядно цензурировать гуманитарные и социальные науки. Рассматривая СССР и подобные ему режимы как единственное возможное развитие левого и «коммунистического» проекта, либералы соглашаются со сталинистами, продолжая их дело.

Глупо было бы приравнивать символическое размежевание украинцев с советским проектом к концу левой идеи в нашей стране. Скорее это её новое начало.

У Ильи Масодова в романе «Мрак твоих глаз» есть одна красивая сцена: воскресший Ленин встаёт из Мавзолея, чтобы вступить в битву с собственным памятником, он кажется маленьким и слабым по сравнению с огромным каменным големом, но легко его побеждает. Что-то похожее сейчас происходит в Украине, да и по всему миру. Живая идея противостоит мертвой идеологии, которая является пародией на неё. Показательный эпизод — на этот раз не из литературы, а из жизни: левый активист, пошедший добровольцем в «Айдар», с удовольствием принимал участие в разрушении памятников Ленину, обосновывая это цитатами из самого большевистского идеолога.

Но, как уже говорилось выше, и левая идея в целом, и её проявления на территории Украины отнюдь не исчерпываются ленинизмом. Из-за отсутствия на акциях флагов с серпами и молотами и привычного иконостаса с ликами вождей, из-за нежелания вписываться в идеологические шаблоны, заложенные ещё КПСС и много лет поддерживаемые КПУ (и, в какой-то мере, СПУ), во многих активистах попросту не видят «левых», их присутствие замалчивается не из-за какого-то правого пропагандистского заговора, а просто потому, что неавторитарные левые не вписываются в устоявшиеся представления о политической реальности. Тем не менее, уже много лет и анархисты, и марксисты принимают активное участие в социальной жизни. Акции и кампании против полицейского насилия, за право на мирные собрания, за сохранение городского пространства и против незаконных застроек, кампания против образовательных реформ Табачника и коммерциализации образования и многие другие важные события в политической жизни Украины были инициированы левыми или происходили при их активном участии. Были левые и на Майдане: некоторые с первых дней, некоторые после принятия законов 16 января, когда стало ясно, что режим Януковича, если его не потеснить, попросту зачистит всё политическое поле.

Но всё это почти ускользнуло от стороннего зрителя. Левые, по сравнению с их конкурентами из правого и либерального лагеря, лишены публичного голоса. И дело отнюдь не только в непонятной символике (анархистские черно-красные флаги вообще часто путают с флагами УПА), дело ещё и в организационной культуре, которая не вписывается в привычные шаблоны. Препятствует донесению информации и отсутствие вождей. Первый вопрос, который задает работник милиции, подходя к демонстрации или пикету: «Кто тут у вас главный?». Схожим образом себя ведут и журналисты. Налаживая контакт с политическим движением, они ожидают встретить привычную иерархическую структуру с однозначными лидерами. Анархистская организация, построенная по горизонтальным принципам, ставит их в тупик: какая-то невнятная толпа людей, с кем же из них разговаривать? Но разговаривать с этими странными и непривычными людьми всё равно рано или поздно придётся.

За прошедшие несколько десятков лет человечество пережило настоящую информационную революцию, новые средства коммуникации полностью изменили все сферы нашей жизни. И это только начало. Фактически, мы стоим на пороге неизбежных перемен, сравнимых с теми, которые принесло развитие книгопечатания или индустриализация. Было бы наивно полагать, что после информационного и технологического скачка последних десятилетий структура общества останется прежней.

Есть такой старый анекдот о том, как археологи нашли древнюю табличку с надписью «Да здравствует рабовладельческий строй, светлое будущее всего человечества!». Примерно так же восторженно у нас принято относиться к современному капитализму. Его воспринимают как конец развития человеческой цивилизации. Дальше может быть лишь наращивание объемов производства, но не структурные изменения в отношениях власти и собственности. Только вот экономический кризис конца 2000-х, «Арабская весна», последние события в Украине и на Ближнем Востоке показывают, что провозглашение конца истории оказалось преждевременным. Мир меняется, и он меняется быстрее, чем мы могли предположить ещё несколько лет назад. И если неожиданно вновь стали актуальными такие категории как «нация» или «государственная независимость», пришедшие к нам из конца XVIII — начала XIX веков, то значит, что рано клеймить как устаревшие и лозунги о социальной справедливости, равенстве и самоуправлении, которые, кстати говоря, появились существенно позже. Ответов на вопросы, поднятые больше века назад, до сих пор не найдено. Но ответить на них всё равно придётся если не нам, то нашим детям.

У группы Наутилус была песня “Тутанхамон” (на стихи Кормильцева, уважаемого).
Она состоит из банальных до пошлости утверждений. Такие себе очевидные истины: “если ты пьешь с ворами, опасайся за свой кошелек”, “если ты ходишь по грязной дороге ты не сможешь не выпачкать ног”, “если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад”, и так далее. Никогда не пытался вникнуть в текст этой песни.
Только вот со временем начинаю понимать очень глубокую мудрость, которая в ней заключена.

Именно эти пошлые и очевидные истины, которые должны быть понятны даже ребёнку на практике повсеместно игнорируются. Реальный Тутенхамон умер, кстати говоря, в возрасте 19 лет, но к песне это отношения не имеет.

Вся политическая активность за которой я имел возможность наблюдать последние годы, примерно на 40% состояла из “хождения по грязи”, а ещё на 40% – из “пития с ворами”. Остальные 20% – это попытки вставить назад волосы, вырванные нашими предшественниками почти век назад.

Никакая успешная деятельность не возможна без уяснения простейших причинно-следственных связей. Если A, то B. Если B, то C. Следовательно, если A, то C.
Вода в чайнике кипит->Кипящая вода обжигает->Значит вода в чайнике обжигает – построить такую логическую цепочку удается даже младенцу, но большинство левых активистов перед ней почему-то пасует. Правым логические цепочки выстраивать не нужно в принципе, у них вместо этого есть вера, которая успешно компенсирует недостаток рациональности. Правый лишенный логики практически ничего не теряет, а вот левый без логики всегда жалок.

Недавно на каком-то украинском сайте я увидел текст о том, что русские имперцы поклоняются иконам Сталина. Ну, поклоняются и поклоняются, особой новости в этом нет. Зато вот в качестве заглавной иллюстрации в который раз была использована хорошо знакомая мне икона, нарисованная в фотошопе товарищем Муравьедовым. Давняя акция АКТ и Краденого Хлеба “Освящение иконы Сталина и свечи за упокой Путина” продолжает то и дело всплывать в медиапространстве.

Свеча справа олицетворяет вертикаль власти, свеча слева – то, что с этой вертикалью неизбежно случится

Правда про сатанинский ритуал со “свечами за упокой Путина” никто не вспоминает (видимо никто так и не понял что это было, участники ритуала, кстати, тоже ничего не поняли, но если что, у нас даже сохранился текст молитвы-заклинания), зато вот икона, которая поначалу была лишь второстепенным элементом перформанса, пошла в массы. И уже постфактум именно икона стала его основным месседжем. Правда понимается она, в большинстве случаев, именно как пример настоящей искренней апологетики сталинизма.

Я до сих пор иногда встречаю свою фотографию на каких-то антиклерикальных пабликах с комментарием наподобие “посмотрите на православного фанатика”. Поначалу я рассматривал это как творческий успех, теперь скорее вижу в этом поражение. Когда я прошлой зимой в Грузии рассказывал про акцию с иконой, я натолкнулся на непонимание. Местная левацкая и арт-сцена не поняла смысла акции. И православное мракобесие, и “низовой” культ Сталина, исповедуемые подчас одними и теми же людьми, являются для них каждодневной реальностью. Они не увидели в наших действиях сарказма. Мы на вид были неотличимы от настоящих мракобесов. Если фотоотчет не прокомментировать в духе: “акционисты критикуют тоталитарные тенденции, возникающие при сращивании религии и имперской идеологии”, а написать: “группа православных сталинистов-фанатиков освятила икону своего кумира”, то второму описанию вполне поверят, быть может даже охотнее, чем первому. Спрашивается, зачем достоверно изображать и без того реально существующую и общеизвестную тенденцию? И это реально не только для Грузии, часть Луганской и Донецкой области сейчас находится в аду, созданном как раз при участии победившей идеологии “православного сталинизма”.

В 2011 году даже реально существовавшие иконы Сталина или Гитлера казались скорее экстремальным отклонением от нормы, одним из проявлений стучавшейся в наши двери культуры Апокалипсиса. Но Апокалипсис к нам уже давно не стучится. Он выломал дверь, зашел в наш дом, развесил повсюду иконы Святосталина и Святогитлера, развалился на нашем диване, включил канал “Россия-24″, скрутил из самокрутку из “Комсомольской Правды”, набил её сушеными сердцами геев и курит, стряхивая ядерный пепел прямо на ковёр. Любая попытка пародировать это выглядит не пародией, а скорее подобострастным подражанием. Невозможно спародировать Энтео. Или Милонова. Был такой талантливый акционист Пименов, который внезапно начал заниматься “православным акционизмом” вместе с Энтео и компанией. Многие ожидали: сейчас Пименов разведёт этих лохов, они все станут частью какого-то небывалого арт-проекта… Энтео съел Пименова не подавившись. Не художник превратил недалекого фанатика в свой инструмент, напротив, фанатик поставил себе на службу художника. Потому что фанатик всегда сильнее.

Невозможно спародировать киселевскую пропаганду, невозможно спародировать “черную сперму” Проханова. Многие люди доказывали мне, что зараженные имперской идеей художники Авдей Тер-Оганьян или Антон Николаев на самом деле просто играют затянувшийся перформанс, криявляясь они хотят стать кривым зеркалом господствующей идеологии. Я сомневаюсь в такой их мотивации, но даже если и так: нет никакой разницы. Нет никакой разницы действительно они ссучились, или просто натянули маски. Сейчас на землю приходит ад, а в аду очень жарко. Так что маски плавятся и прикипают к коже. Становится совершенно не важно какое лицо у вас было на самом деле. Реальность настолько безумна, что “кривые зеркала” никого уже не способны рассмешить, они не более кривы, чем отражаемая ими реальность. Нет смысла воспроизводить зло в гротескной и смешной форме – зло и так до предела смешно и гротескно, но смеяться над ним уже никому не хочется.

В эпоху Апокалипсиса “пародия” – не нужный и мёртвый жанр. Кривые зеркала можно и нужно разбивать, за ними вполне могут таиться настоящие монстры.

Практически каждый более-менее критично мыслящий человек, приходящий в левое или анархистское движение, начинает свой путь с его отрицания. Он непременно озвучивает мысль о том, что идея, конечно, хорошая, но чуваки всё делают неправильно. Ничего страшного, сейчас он придёт и объяснит им почему и в чем они ошибаются. Набор критических утверждений стандартен: “они далеки от народа”, “они недостаточно радикальны”, “они слишком радикальны”, “они не реалистичны”, “они хилые и беззащитные”, “они агрессивные и склонные к насилию”, “их лозунги и язык непонятны простым людям”, “тусят с художниками и хипстерами, а не работают с пролетариатом”, “тратят своё время на рабочих, хотя те давно уже не революционны”, и так далее, с многочисленными вариациями. Есть много застенчивых симпатиков левого движения, которые так и не проходят эту стадию “критического сочувствия и поддержки”, и остаются на ней. Дескать, идеи мы разделяем, мы за свободу и справедливость, но вот делать с вами дел мы не будем, потому что вы [обоснование причин]. Как правило, претензии к левым являются не более чем ретрансляцией обывательских стереотипов и неверной интерпретацией обрывков информации. Просто человек, осознающий, что с миром что-то не так, но не готовый к деятельности, ищет оправдания своему бездействию.

Но самое интересное начинается, когда этот человек в движение всё-таки приходит. За считанные месяцы (а в некоторых случаях и за считанные дни) вся “критичность” испаряется начисто, её место занимает бурная “ревность неофита”. Он начинает впитывать в себя нравы, порядки и традиции левой среды и совершенно бездумно ретранслирует их в окружающий мир. Он чувствует себя причастившимся высшей мудрости, ему стыдно за свой былой скепсис. Ему нравится всё, что нравится его новым товарищам, через какое-то время он учится ненавидеть то, что ненавидят они. Он уверен, что хоть левое/анархистское движение и переживает временный кризис, но вообще оно всё делает правильно, а те, кто его критикует просто “мыслят не диалектически” и не чувствуют тяжелую поступь истории. Он, в зависимости от выбранного направления, приучает себя радоваться победе Сиризы в Греции (левые показали свою силу! новая революционная перспектива!), тому, что на его сквоте готовят замечательный фалафель (чудеса самоорганизации! революция начнется с автономных пространств!), сожженной (чаще всего не им) ментовской машине (прямое действие! грядущее восстание!) или тому, что его левацкую статью опубликовало “настоящее” СМИ, а про выставку написали за границей (интеллектуальная гегемония! завладеем умами, а потом и улицей!). В этой стадии можно зависнуть на годы, а потом “устать” и мягко отойти, с теплом вспоминая прошлое. Любое движение включает в себя элементы тусовки, а если в тусовке комфортно и приятно, то и желание критиковать её закономерным образом отключается. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, а долгая память хуже чем сифилис, особенно в узком кругу.

Я пережил и первую, и вторую стадии.

И теперь могу с чистой совестью заявить, что “левое движение” в целом провально и лишено перспектив. Но совершенно не по тем причинам, по каким его считают таковым саркастические обыватели. Социальным революционерам сегодня нужно кардинальное теоретическое и идейное обновление, новая политическая и активистская философия, актуальная не для XIX-го века, и не для 60-х годов XX-го. Политическая философия, существующая не в отрыве от действия, а вместе с ним, и действия, совершаемые не во имя, а ради достижения цели. Только вот для того, чтобы это обновление осуществить, нужны люди обладающие примерно таким же объемом знаний об обществе и о науках, какой в XIX-м веке был у теоретиков уровня Маркса или Кропоткина (и тех, чьи труды он плагиатили), но только всё это в пересчете на XXI-й. А мир стал сложнее, доступные человечеству объемы знаний возросли в сотни раз. В одну голову это не уместить, и даже в две, и даже в десяток. “Коммунистический Манифест” XXI-го века должен быть создан коллективом взаимодействующих между собой специалистов в разных областях знания. Задачи становятся всё более и более сложными. Управляемая работниками ферма или фабрика о которых мечтали сто лет назад – это отлично, а как насчёт самоуправляемого завода по производству микрочипов? Самоуправляемой атомной электростанции? Самоуправляемого фармацевтического завода? Нет, я знаю о способах распределенного планирования и я признаю их эффективность. После того, как эти способы отлажены и проверены. Но у нас есть присутствует зазор между теорией и практикой, который ничем, в общем-то, не заполняется. Какое самоуправление, если вы блевоту за собой на вписке не вытираете, а задвигаете шкафом? Какая ответственность, если у вас пароль на почте – имя кошки, а ещё вы не прочь сходить по ссылке my private video в фейсбуке. А теперь представим себе ответственность, необходимую для действий в мировом масштабе. А теперь вспомним советский опыт и то, в какое кровавое говно он слился, а теперь вспомним 1968 год и то, как все эти прекрасные революционеры и нонконформисты продались и встали на службу системе (а кто не встал – спились, сторчались или застрелились), а теперь посмотрим на современных синдикалистов и сравним их успехи с Испанией 30-х или Германией 20-х. А теперь попытаемся понять, в чём же были ошибки, почему висевшая в воздухе мировая революция свелась либо к кровавой диктатуре, либо к успешно монетизированным “креативным лозунгам”, либо к злобствующим неудачникам вроде меня? Может быть нам надо дождаться глобального краха капитализма, когда он наконец-то исчерпает себя сам, а мы на его руинах построим новый мир? Проблема в том, что глобальный крах капитализма “по естественным причинам” будет скорее всего ядерным. А мы, с нашим теперешним организационным уровнем, на его радиоактивных руинах сможем разве что лепить куличики из говна. И то, придут фашисты, отберут у нас эти куличики, разложат их в форме свастики и присвоят их себе, как они делают со всеми достижениями левых, начиная с прошлого века.

Так что, социальной революции не будет?
Будет, конечно (единственная историческая альтернатива ей – ядерный апокалипсис), будет и социальная справедливость, и равенство, и индивидуальная свобода ограниченная лишь свободой ближнего, но добьются всего этого совсем не те люди, которые сейчас называются “левым движением”.
Так что, левое движение бесполезно и к нему нет смысла приближаться?
Нет, смысл есть. Это полезный опыт. Это ценные знакомства (примерно одно из десяти), контакты и знания, и вообще кругозор расширять полезно. Но если вы рассчитывайте найти в нём смысл и цель жизни – не стоит, вас постигнет разочарование.
А где смысл и цель?
Ищите самостоятельно, думайте, делитесь своими наработками с окружающими, мне вот тоже очень интересно.

1995 год. Дугин и Лимонов вместе с недавно вступившим в НБП Курехиным, который скоро умрёт от саркомы сердца, воздают долг памяти Алистеру Кроули.

Курехин, воспевавший под конец жизни “романтику фашизма”  рано умер и запомнился нам, в первую очередь, как гениальный музыкант и мистификатор. А вот Дугин и Лимонов остались в живых и стали тем, чем являются сейчас – идеологической обслугой пошлого и кровавого режима, защитниками тюрем и полицейщины. Певцами войны, причём войны не героической, а  грязной, подлой и трусливой, войны государства, которое хоронит своих солдат в безымянных могилах как “хирургические отходы”.

Меня уже несколько лет очень занимает феномен предательства. Это какой-то перелом в человеке, или закономерное развитие его исходных принципов и убеждений?
Плюнул бы молодой Лимонов в лицо сегодняшнего “Деда”, или примкнул бы к его сторонникам? А молодой Дугин, увлечённый сатанизмом и телемой, как бы отнёсся он к бородатому православному ханже? Если перенести Курехина из 1995 в наше время, стал бы он доверенным лицом Путина и адептом “Новороссии” или ушел бы в жесткую оппозицию?

Высказывание Яценюка о “вторжении России в Германию и Украину” смешно и нелепо.

Он наглядно показал, что, чтобы опозориться перед камерами не обязательно быть Януковичем или Азаровым. Сейчас все русские СМИ, конечно же, хором обвиняют Яценюка в апологии нацизма, украинские СМИ отбиваются, дескать, тот имел ввиду оккупацию 1939 года и период советского протектората в Германии после окончания Второй Мировой.

На самом деле, всем понятно, что Яценюк не является таким уж карикатурным дураком, чтобы пропагандировать гитлеризм находясь в Германии и он “имел ввиду совсем другое”. Только вот это “другое” – не меньшая глупость. Нет, вовсе не потому, что “красная армия всех освободила, а те кто её критикует – фашист”.

Восточная Европа в течение последних веков находилась в зоне интереса Германии, Австро-Венгрии, Российской Империи. Земли, находившиеся между ними, правители этих стран рассматривали как потенциальный источник наживы или поле битвы. Именно в этом качестве и рассматривают сегодня Украину люди с “геополитическим” мышлением как в России, так и в ЕС, не важно, называют они себя “левыми” антиимпериалистами или “правыми консерваторами”. Украина для них – это такое пустое пространство на котором “империям” захотелось поиграться в маленькую войнушку. Население Украины оценивается лишь с позиции лояльности той или иной имперской силе, а само по себе оно никого не волнует.
Нет, не “Украина и Германия были жертвами агрессии России”. Россия и Германия действительно противостояли друг другу, а Украина была территорией, которую и те, и другие утюжили танками.

Яценюку следовало бы обвинить Германию в соучастии в русских колониальных преступлениях или вообще не затрагивать эту тему. Кстати, история повторяется, до истории с Боингом Путин и Меркель очень мило договаривались между собой по поводу судьбы Восточной Украины.

Да, кстати, нужно уточнить: СССР раннего периода не является русским колониальным проектом. “Великая Русь” там попёрла уже на волне патриотизма сороковых, когда из Второй Мировой сделали Великую Отечественную. Так что “русской оккупации” Украины не было. Было большевистское предательство революции, был Голодомор 30-х, были политические репрессии, а вот о возрождении русского колониального проекта следует говорить уже в поздне-сталинский период.

Вторжение на территории Западной Украины и Польши в 1939 году действительно было оккупацией, только вот незадача, СССР и Германия сделали это синхронно.

Прошедший год можно описать строчкой из песни Ермена Анти: “Колесо истории в жопу укатилось!”.
А вообще послушайте эту песню целиком, она подводит итоги года как нельзя лучше, будто бы вчера писалась а не десять с лишним лет назад, и не в Казахстане, а в Украине.

Главный и глобальный итог года заключается в том, что мы живём в историческое время, теперь уже ни у кого нет никаких сомнений. В принципе, их и раньше не было, но пока мир сотрясали войны и революции мы думали, что сможем отсидеться в уютненьком мирке, а вот, нет у нас больше никакого уютненького мирка.

Более личный итог: у меня украли левое движение. Нет, в том, что украинское левое движение (включая его “новую” часть) не меньше чем наполовину состоит из гноя и гнили я убедился году эдак в 2012, и с тех пор пор перестал даже удивляться всё новым и новым интриганам, лжецам и предателям, проклёвывающимся из этой среды. Но я продолжал верить в западных товарищей. Моё сердце согревали горящие полицейские в Греции, я сопереживал каждому кипишу в Испании, Франции, Англии. Ещё год назад я ходил на массовые антифашистские демонстрации в Германии, считая, что большинство их участников мне так или иначе близко.

Я потерял всё это с началом русской агрессии на Востоке Украины. Оказалось, что процент гнили в западном левом движе не меньше, чем в Украине, а процент глупости – даже больше. Оказалось, что западные левые продолжают всерьёз коллективно молиться на фетиши совка, а многие анархисты не видят в этом ничего дурного и отталкивающего. Оказалось, что многие из них готовы не задумываясь поддержать откровенных фашистов, если те только помашут красным флагом и скажут пару ритуальных фраз о Сталине и “Великой Победе”.

У меня никогда не было и нет чувства Родины (если русская агрессия пойдет дальше на Запад – я встречу её в Киеве, но вовсе не из патриотизма). Вместо Родины со мной всегда было чувство чего-то гораздо большего – чувство глобальной интернациональной солидарности. Меня лишили этого чувства. И это самая большая моя потеря этого года. Разумеется, с нами остаются многие анархисты, у нас есть товарищи и в МАТ, и в Красно-Черной Координации, которые сохраняют здравую позицию по положению в Украине. То же самое можно сказать и о существенной части левкомов. Количество наших зарубежных товарищей продолжает исчисляться многими тысячами, но всё равно оно уменьшилось во много раз. Если раньше на демонстрациях в Германии я ощущал себя частью многотысячной толпы единомышленников, то теперь я понимаю, что “товарищей” там от силы несколько десятков, ну может сотня-другая, а остальное – всё тот же красно-коричневый шлак. Поэтому мне теперь не особенно интересно ходить на массовые левые демонстрации в Германии.

Название нашего нового сайта Nihilist.li оказалось пророческим. Поначалу его следовало произносить с вопросительной интонацией: “Нигилист ли?”. Теперь вопросительная интонация, по крайней мере у меня, исчезла. Да, нигилист. Сегодня я по внутреннему ощущению скорее “нигилист”, чем “левый”, поскольку не ощущаю ни малейшей сопричастности к широкому левому движению. Оно мертво. Риторика левых “антиимпериалистов” практически неотличима от риторики правых “евроскептиков”. Единый “красно-коричневый” фронт, который я считал причудой постсоветских 90-х, становится мейнстримом и на западе.