By logging in to LiveJournal using a third-party service you accept LiveJournal's User agreement
Category was added automatically. Read all entries about "искусство".
Об искусстве планирования.
Об искусстве планирования.
…
“Гниды!” – с ненавистью произнёс Виктор неожиданно для себя и удивился звуку своего голоса. Он имел странную привычку, которую сам себе толком не мог объяснить, привычку ругаться с невидимыми врагами. Нет, в его голове не было голосов. Голоса были бы понятной проблемой, которая неоднократно описана в психиатрической, и в художественной литературе. Но в голове Виктора была тишина. Снаружи тоже. Вокруг него не было ни одного одушевлённого, или неодушевленного предмета, который мог бы вызвать внезапный приступ раздражения. Виктор сам не понимал, кому было адресовано только что произнесённое им ругательство. И это усиливало злость, которая не найдя выхода растекалась по телу и отравляла разум. “Гниды” – произнёс Виктор повторно и с размаху ударил кулаком в стену. На костяшках осталась штукатурка смешанная с кровью. Гниды притаились. Они никак не выдавали своего присутствия. Враг был хитёр, настолько хитёр, что смог стереть отовсюду малейший намёк на своё существование, но Виктор знал, что он всё равно где-то прячется, внутри или снаружи, он верил, что когда-то найдёт виновника своих беспричинных вспышек ярости и тот ответит за всё. Боль в руке на какое-то время отогнала морок, злоба пропала, осталась боль, которая, Виктор знал по опыту, продержится не меньше недели
…
Когда политический активист начинает делать “художественные акции” – это признак того, что он по какой-то причине не может или не хочет заниматься собственно политикой. Или ещё не умеет, или уже отчаялся, или ему не позволяют обстоятельства. Подчёркиваю, я сейчас говорю именно об активисте (добивающемся изменений в обществе), а не о художнике (создающим культурный продукт), у них в конечном счёте разная мотивация, и оцениваться их действия должны с разных позиций. Мой “акционизм” в 2009 был обусловлен отчасти подражанием моде, а отчасти тем, что я слабо понимал, что такое на самом деле “прямое действие”. Для меня это понятие ассоциировалось с чем-либо угарным, вроде ранних перформансов Войны, акций НБП, или повстанческих анархистов. В НБП я не вступил, на инсурекционизм не хватило решимости, так что получилось что получилось. Уже позже я открыл для себя, что прямое действие включает в себя куда больший спектр тактик, и с “акционизмом” хоть и частенько соприкасается, но вовсе не совпадает.
Искусство как заменитель активизма оправдано в период полного политического штиля, когда недоступны какие-либо способы влиять на общество, когда низовые движения отсутствуют и массы пребывают в апатии. Эту ситуацию замечательно наглядно демонстрирует “Фиксация” Петра Павленского. Когда штиль заканчивается, наступает время для других методов. И сами политические художники тоже это чувствуют. “Питерская” фракция Войны от художественных акций перешла как раз к повстанчеству, к поджогам машин и прямым физическим столкновениям с ментами. Акция Pussy Riot в храме хоть и обладает символическим и художественным пластом, но является по сути как раз прямым действием (кратковременная оккупация пространства и его переформатирование), причём неожиданно эффективным – положению и авторитету РПЦ МП был нанесен удар, общество было поляризировано. Сейчас они перешли в русло правозащиты, совершенно другой формат политики, тоже весьма далекий собственно от “искусства” и направленный на получение непосредственного результата. “Монстрации” Бабушки После Похорон являвшиеся первоначально пародиями на митинги КПРФ, были рождены политическим ваккуумом, отсутствием в регионе левого и анархистского движения и невозможностью провести настоящую массовую акцию с социальными требованиями. Но неадекватная реакция местных властей и необходимость противостоять репрессивной машине, фактически, сделали новосибирскую “Монстрацию” действительно важным политическим феноменом. Транспарант “Ад наш” во главе колонны в несколько тысяч человек, собравшейся несмотря на опасность разгона – не менее весомое высказыввание, чем “остановим захватническую империалистическую политику путинского режима”. Примерно то же самое, можно сказать и о “Монстрации” в Симферополе в этом году, на которую напали путинисты. В ней увидели враждебное политическое высказывание – но она на самом деле и была этим враждебным им политическим высказыванием, именно в этом её ценность, а вовсе не в забавных абсурдных лозунгах. В тех же городах, где марши проходят беспрепятственно, как развлечение для аполитичных хипстеров желающих щегольнуть остроумием – они не заслуживают внимания.
Сегодня в Украине низовые движения находятся на подъеме. Общество сверхполитизировано, люди активны и жаждут действий. Большая часть часть энергии уйдёт, конечно же, в мусор – в строительство партий, коммерческих НГО и ультраправых фрайкоров, но и того, что остаётся, вполне достаточно для подъёма левых и либертарных инициатив, это чувствуется по притоку новых членов в организациях. Совершенно не обязательно помещать своё высказывание в оболочку из “искусства” – нужно просто действовать. Художники (“настоящие” профессиональные художники) участвовали в организации ассамблей и оккупации министерств, помогали раненным в больницах. В этих условиях “художественный” акционизм и тем более ужасные в 90% случаев “театрализованные акции”, которые получили популярность среди наших левых во время штиля как компенсация малочисленности, стали абсолютно не актуальны. Во времена войн и революций (которые только начинаются: волнения в Украине не закончатся на Порошенко, в лучшем случае нас ждёт затишье на несколько лет, чтобы перевести дух, потом будет новый социальный взрыв, России скоро предстоит начать балканизироваться, а там и очередь Европы подоспеет) политика приходит с телеэкранов на улицы, оживает и становится частью повседневности. Прямое действие может быть эстетичным, и даже представлять художественную ценность (самое крупное художественное событие последнего времени – снежные баррикады и вспыхивающие “беркута”). В этих условиях, когда реальность податлива как пластилин, мы должны работать напрямую с ней, а не с её символическими отражениями.
Дал комментарий одному украинскому изданию.
Опубликую его здесь, потому что текст прошедший все круги редактуры имеет мало общего с моими словами.
Итак:
Мы хотим вас попросить прокомментировать акцию петербургского художника Петра Павленского, который гвоздем прибил свою мошонку к каменной брусчатке Красной площади в Москве.
В связи с этим у нас к вам вопрос: с вашей точки зрения, могут ли быть какие-то рамки для художником? Должен ли ограничиваться перформанс законом, свободой других людей?
Для чего современные художники используют эпатаж?
Начнём с того, что Пётр – очень сильный художник с академическим образованием. Один критик удачно сравнил его со скульптором, который
рассматривает в качестве материала своё тело. Так, что, то что делает Павленский – во многом близко к традиционному искусству. Если я
соприкасаюсь с художественной средой оставаясь частью активистской среды, то Пётр – в первую очередь именно художник, плоть от плоти
мира искусства. Художник, безусловно политический, и леворадикальный, что нельзя отделять от его творчества.
Художник, как и любой человек, всегда находится в рамках – в рамках, которые налагает на него общество, рамках, которые устанавливает
власть и её репрессивные механизмы, рамках которые налагает тело и законы природы, в конце-концов. Так что вопрос в том, можно ли эти
рамки преступать, и ответ на него каждый даёт индивидуально. Но сам по себе смысл существования – именно в нарушении всех возможных рамок,
человек становится человеком тогда когда преступает запреты, вся история, отнюдь не только искусства, но всей цивилизации в целом – это
история бунта, история нарушения привычных правил, история борьбы между старым и новым.
“Свобода других людей” – понятие слишком растяжимое. Человеческое общество неоднородно и постоянно находится в состоянии борьбы: борьбы между классами, борьбы между дискриминаторами и дискриминируемыми группами. Свобода угнетателя не равноценна свободе угнетённого, свобода ксенофоба не равна свободе его жертвы. Прогрессивное политическое искусство должно быть на стороне слабых, исключённых и дискриминируемых. “Никакой свободы врагам свободы”.
Мне не совсем нравится слово “эпатаж”. “Эпатаж” – это когда вам стало скучно и вы решили, а не шокировать ли окружающих
чем-нибудь эдаким. Радикальные художественные практики (акции Павленского, Войны, в какой-то мере мой скромный вклад) следует рассматривать в соответствующем социальном и политическом контексте. Политическое искусство может быть разным, но в данном случае – это вопль отчаяния в условиях тотального торжества реакционных и консервативных сил. Если бы в российских тюрьмах не сидели десятки и сотни тысяч невиновных, если бы люди не подвергались пыткам в каждом райотделе полиции, если бы существовал организованный отпор репрессивному режиму – художники не зашивали бы себе рты, а
скандировали бы лозунги в первых рядах демонстраций, а брусчатка использовалась бы по своему прямому назначению. Показательно, что Павленский как акционист оформился именно после поражения “белоленточного” протеста.
Озвучивать заранее планы своих акций, особенно акций лежащих на грани нарушения порядка – значит затруднить, или сделать невозможной их
реализацию. Скажу только, что в Украине, как и в Германии, где я провожу сейчас много времени из-за учёбы, сохраняются некоторые
возможности делать “уличную политику”. Активность в анархо-синдикалистском профсоюзе АСТ (avtonomia.net) значит для меня гораздо больше, чем возможность в очередной раз подтвердить гордое звание “художника”. Вероятно, я приму участие в не совсем художественной выставке Global Activism, которая состоится в Карлсруэ, там будут представлены мои тексты написанные в колонии и некоторые материальные артефакты оттуда.
И ещё один вопрос. Какие художественные акции произвели на вас наиболее сильное впечатление?
Если брать последние годы, то я бы назвал акции Войны, особенно ранние: “Мент в рясе”, “Памяти Декабристов” (повешенье в супермаркете), “Унижение мента в собственном доме”. Породившие множество подражателей “Монстрации” группы “Бабушка после похорон” тоже могут быть причислены к акционизму. Несмотря на веселый и позитивный настрой, их истоки лежат в той же плоскости, что болезненные практики Петра Павленского. Отсутствие возможности делать “настоящую политику”.
Конечно же, следует отметить выступления Pussy Riot (не только в храме) – это важное событие, которое можно рассматривать и с политических позиций, и с художественных, и просто как интересное явление в панк музыке.
Из украинских акционистов я бы отметил Петра Армяновски с его “Дорогой к Храму”, по настроению он очень близок к Павленскому.
Но самая любимая (и самая важная, на мой взгляд), акция на постсоветском пространстве – это концерт и стрит-пати группы “Проверочная Линейка” 28 июля 2010 года, переросшие в штурм мэрии подмосковного города Химки. Эдакий привет из будущего. Надеюсь, что когда-то политический акционизм будет именно таким.
Представители Церкви болезненно отреагировали на критику масштабного празднования “Крещения Руси”. Анархистам, которые планируют пикетировать мероприятие в “Арсенале”, пригрозили муками Ада
26-го июля в “Художественном Арсенале” откроется выставка “Велике та Величне”.
Я не буду писать о самой выставке и представленных там работах, желающие изучить экспозицию смогут почитать о ней на сайте Art Ukraine. Гораздо более занимательным я нахожу тот факт, что художники и арт-институции сочли возможным для себя стать прислужниками церковников. Мероприятие приуроченное к годовщине Крещения Руси имеет в первую очередь вовсе не культурное, а политическое значение. Показать, что за консервативным реваншем в Украине стоят не безумные бабушки изгоняющие цифрового Сатану из паспорта, и не попы на иномарках и с депутатскими корочками. Реакционерам в 21. веке не достаточно силы и денег, им нужна нужна поддержка академических интеллектуалов и деятелей искусства. С первыми проблем нет. В наших университетах сидит достаточно много консервативно-настроенных ослов с учёными степенями на любой вкус. Они расскажут всё что нужно и про славянскую цивилизацию, и про археофутуризм, и про особый путь украинской нации (или же, напротив, про евразийский выбор, зависит от текущего политического заказа). В университеты России и Украины допускаются откровенные фашисты, которых в Европе студенты попросту не пустили бы на порог, или же пустили бы лишь для того, чтобы с грохотом выкинуть. Но наше студенчество, по большей части – либо бесхребетные слизняки без принципов и убеждений, боящиеся любого конфликта, либо подхалимы и карьеристы, готовые хором повторять каждую учёную глупость, изрекаемую носителями званий и титулов. Поэтому консервативному консенсусу в академической сфере почти ничто не угрожает.
Искусство в Украине, если рассматривать не унылый официоз, а его живую часть, всегда отличалось лёгким вольнодумством. Contemporary Art вообще до последнего времени был для церковников заведомо-враждебной территорией, населённой богохульниками и извращенцами. Но времена меняются. Миллионы, выделенные на празднование годовщины Крещения совершили божье чудо, и вот, теперь масштабная художественная выставка обеспечивает культурный фон для глобального мракобесного шабаша. Кстати, вдумайтесь в это: государственные деньги всё ещё светского, согласно Конституции, государства уходят на празднование годовщины установления государственной религии!
Церкви на постсоветском пространстве обретают всё большую власть – это факт, с которым после дела Pussy Riot нельзя спорить. В России мент, поп и бюрократ уже окончательно слились воедино, образовав трёхголового монстра, который сейчас с энтузиазмом сокрушает остатки политических и гражданских свобод. Мы в Украине слегка отстаём. Среди местных церковников нет такого устрашающего единства как у соседей, нас спасает то, что конфессии борются ещё и друг против друга. Но запрос на клерикальный реванш всё равно присутствует и идёт он отнюдь не снизу, как нам внушают, а сверху. Режим Януковича не сможет долго продержаться сам по себе: у него нет социального пряника государства, который мог бы задобрить народ. Напротив, власть вынуждена отбирать у него даже те сухие корки, которые есть сейчас. В то же время, Янукович боится по-настоящему использовать кнут, потому что отлично понимает, что его этим же кнутом и удавят. Нужны другие инструменты контроля. К примеру, пряник можно заменить на церковную просфорку, которую с благодарностью съедят невзирая на мерзкий привкус. Янукович (равно как и его потенциальные преемники из числа сегодняшних оппозиционеров) сможет держать народ в подчинении исключительно иррациональными методами. И тут на выручку приходят Религия и Борьба За Нравственность. Вера в высшую милость, которая позволяет смириться с ничтожным и унизительным существованием, и простые и понятные образы врага: иноверцы, извращенцы, богохульники.
Именно поэтому мои товарищи из “Автономного Союза Трудящихся” и другие художники и активисты выйдут на акцию протеста перед ”Арсеналом”. Мы метим отнюдь не в участников выставки, совершивших мелкую сделку с совестью. А в тех, кто стоит за ними. Если присмотреться, то за искусством мы увидим всё те же “черные рясы и золотые погоны”. Последняя формулировка взята из одной популярной песни, которой главный художественный критик России недавно поставил “двушечку”.
«Их ждет анафема и отлучение от церкви, за которыми последует проклятие из рода в род до седьмого колена. Дети и внуки будут рождаться больными и искривленными, ведь их кровь вопиет!» – сказал наместник Десятинного монастыря архимандрит Гедеон, узнав о планах проведения антиклерикальной акции 26 июля.
***
«Если эти люди не покаются, они будут гореть в аду. Они унаследуют муки вечные, на которые обрекают и себя и своих родственников и весь свой род. Сначала в ад попадет душа, а по воскресении из мертвых они получат такие отвратительные телеса, что душа не восхочет в них входить. И тела эти будут подвергнуты мучениям вечным», – заключил архимандрит Гедеон.
Как и многие свои знакомые, я был крещён в раннем детстве. Конец 80-х, начало 90-х. Церковь к этому времени уже вышла из шкафа, но ещё не стала тем постыдным настырным официозом, которым является сейчас. Крестить детей тогда ещё не было стыдно и я, к сожалению, тоже пал жертвой обряда. Стать “чадом Церкви” легко, а вот покинуть его – проблематично.
И вот, такой способ нашелся, спасибо за это архимандриту Гедеону и газете Взгляд.
Я принимаю эту анафему.
Если хотите погреться в аду в хорошей компании – приходите к нам. 26-е июля, Художественный Арсенал, 18.00. Увидите там людей с отвратительными телесами – знайте, это мы.
Источник
Периодически здесь теперь будут появляться познавательные цитаты. Уж извините.
Прежде всего нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя ее нигилизм отказался сам — и требовал, чтобы то же сделали другие, — от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать. Нигилизм признавал только один авторитет — разум, он анализировал все общественные учреждения и обычаи и восстал против всякого рода софизма, как бы последний ни был замаскирован.
Он порвал, конечно, с суеверием отцов. По философским своим понятиям нигилист был позитивист, атеист, эволюционист в духе Спенсера или материалист. Он щадил, конечно, простую и искреннюю веру, являющуюся психологической необходимостью чувства, но зато беспощадно боролся с лицемерием в христианстве.
Вся жизнь цивилизованных людей полна условной лжи. Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице, изображают на своих лицах самые блаженные улыбки; нигилист же улыбался лишь тем, кого он рад был встретить. Все формы внешней вежливости, которые являются одним лицемерием, претили ему. Он усвоил себе несколько грубоватые манеры, как протест против внешней полированности отцов. Нигилисты видели, как отцы гордо позировали идеалистам и сентименталистам, что не мешало им быть настоящими дикарями по отношению к женам, детям и крепостным. И они восстали против этого сентиментализма, отлично уживавшегося с вовсе не идеальным строем русской жизни. Искусство тоже подпало под это широкое отрицание. Нигилисту были противны бесконечные толки о красоте, об идеале, искусстве для искусства, эстетике и тому подобном, тогда как и всякий предмет искусства покупался на деньги, выколоченные у голодающих крестьян или у обираемых работников. Он знал, что так называемое поклонение прекрасному часто было лишь маской, прикрывавшей пошлый разврат. Нигилист тогда еще отлил беспощадную критику искусства в одну формулу: «Пара сапог важнее всех ваших мадонн и всех утонченных разговоров про Шекспира».
П. Кропоткин. «Записки революционера»
Важно понимать то, что нигилизм в конечном счёте стал фундаментом не только для анархических, левых, революционных идей, но и для самой омерзительной реакции. Фашизм тоже вырос из нигилизма, хоть он и отрицает свои корни.
Так что сегодня, в 21 веке, нельзя ограничиваться одними лишь отрицанием и разрушением.
Хотя без них тоже не обойтись.
